#2

Темный лес подступал со всех сторон,
своей чернотой выделяясь на фоне
темного неба. Бледно-желтая половинка
луны тускло освещала верхушки
маленьких, еще не срубленных нами
елок. Все звуки – легкий ветер в
деревьях, уханье совы и даже негромкое
бормотание людей – гармонично
сливались. Поэтому я не сразу услышал,
что мне говорят.
— Малой! Слышь, малой, кинь сигарет! Че,
оглох?
— Не, задумался. Держи.
— Задумался он. Как говорил мне
прокурор в девяносто восьмом, думать
надо было раньше, ха-ха!
Я нехотя улыбнулся. Но моему
собеседнику было плевать – он уже
вернулся к более интересному
разговору:
-Ну вот, короче, я к дочке в комнату
захожу. А она телевизор смотрит. Гляжу
– поёт кто-то. Присмотрелся – пидор.
Спрашиваю – дочь, че за пидор?
— А че за пидор?
— Ну я и рассказываю. Говорит, певец с
Украины. А я думаю, сколько раньше
певцов хохлятских хороших было –
этот, как его… Гнатюк, во! И этот еще…
как блин… тоже хорошо пел!
— Базаришь…
Обратились и ко мне:
— Слав!
— Да?
— Хуй на! Наливай!
— Базаришь… — вставил третий
собеседник
Деваться некуда, налил. Хотя пить не
хотелось. Все думал – как там, за
кромкой леса…
— Слав, вот ты вроде молодой, скажи – а
че, все певцы пидоры?
— Я не знаю.
— А что ты вообще знаешь… Ну вот я о чем
– Путин, морда жидовская, до чего
страну довел! Смотрел новогоднее
обращение. Прощаемся, говорит со
старым, уходящим годом. Ну не пиздит
ли?!
— А что такого,- вставил я,- прощались же
со старым годом. Не соврал вроде.
— Вот именно! «Вроде»! А еще смотрю я,
рожа у него кривая. Может инсульт
ёбнул?
— Базаришь…
Грузовик за елками придет завтра с
утра. Всего одну ночь подождать. Я
снова подумал о жизни за лесом. Кто-то
работает, кто-то отдыхает, кто-то
кого-то любит… А я тут застрял с двумя
какими-то бухарями в попытке
заработать немного денег. Где-то
вдалеке раздался протяжный тоскливый
вой.
— Волки.
— Какие, нахрен, волки. Собака,
наверное.
— Динго? – не удержался я.
— Хуинго! Наливай.
Налил. Снова раздался вой. Наш третий
немногословный собеседник подал
голос:
— Пойду хвороста наберу.
— Осторожно, Василич, а то вдруг Хуинго
нападет – сказал главный.
— Не нападет.
Василич вообще говорил мало. По его
словарному запасу можно было
подумать, что он родственник Эллочки
Щукиной.
Прошло минут двадцать. Мы с главным
молча выпили и закурили. Раздался
шорох. Главный слепым движением
схватился за вилку.
— Кто идет? Отвечай, а то нападу!
— Не нападешь – спокойно ответил
Василич.
— Василич, ну ты даешь. Подкрался как
этот, человек… как там…
— Амфибия?
— Точно бля! Наливай!
— Может, не будем больше, вставать рано
завтра – попробовал я протестовать.
— Как не будем? – обомлел главный –
водки же еще, сколько… малой, ты меня
будто нахуй послал!
— Да мне хоть упейтесь, я больше не
буду.
Отошел от костра покурить. Вслед
услышал:
— Думает он. Как говорила мне мама – не
думать, жить надо, ха-ха!
А я подумал – там, за кромкой леса –
думает обо мне кто-нибудь, или просто
живет?