Четверостишья. part 2

Под ногами серый бетон, небо — лазурная
сталь,
Идешь по улице немой, фильму тридцатых
под стать,
Сверкает молния в вышине, бьют по
голове капли,
Свежим воздухом вычищается грязь из
кармы.

Прозвучал хлопок — барабанным
перепонкам боль,
К пирогу ненависти не нужна слюда или
соль;
Зазвенит еле слышно эхо того хлопка,
Щелкнет затвор у открытого вновь
замка.

В гавань мою не дошло твое судно-
Якорь не брошен, матросы в тревоге;
Тяжелым галерам плыть по морю трудно,
Как одиночкам тащить по миру ноги.

Когда все звери шли на водопой,
Лишь волк один жевал сырое мясо;
Ведь проживать отшельника судьбой,
Порой бывает лучше ярких красок.

Судьбе противиться напрасно,
Она присутствует как данность:
Бывают и плохие сказки,
И сколько с ними я бодаюсь.

Из жизни уходят слабые,
Из жизни уходят со стадом,
Когда выпадают глаза змеи на столе,
Когда отсутствует вера в себе.

Вы, простите меня, люди, которые как
говорят
Меня любят. Я, наверное, ломаю вам
жизни
И гажу в души. Но я предпочитаю быть
один.
Потому что люблю только одну,
Которая сейчас там, где гремит прибой
Или играет тихая музыка.
Я люблю ее и мне никто другой не нужен.

Я, несомненно, сильный человек,
Но вот, когда совсем невмоготу-
Я из квартиры в зимний вечер бросаю
тело и громко
Там ору о том, что без тебя мне тяжко. И
я жду.

Когда сидишь в компании, то кажется,
Будто рядом не пусто.
А я настолько бездарен, что могу
писать,
Лишь о том, что сам же чувствую.

Мне многие твердят о глупости людской,
Порою даже говорят, что я — кретин;
Но я навечно, видимо, останусь лишь с
тобой.
И самое забавное — не научился спать
один.

Хочешь уйти — открой крышку гроба,
Открой дверь из мира сего;
Иль трахай шлюх на могилах уродов,
Что в жизнь подливали дерьмо.

Пока ты там проебываешь
В своем джихаде за ЗОЖ,
За мной остается право
Под ребро тебе сунуть нож

Когда вижу я, ты улыбаешься другому
солнцу,
Что светит отныне, дурманя ударами
голову,
Внутренний мир раскаленным
становится оловом,
А я обучаюсь искусству быть
посторонним.

Мы развеемся как тени на стене,
Когда солнце зайдет и укроет нас
пеленой.
Я буду вечно где-то в тебе,
Придет новый день — ты увидишь профиль
мой.

И каждый проклятый раз это небо
хмуриться, как ты;
Я вынужден молча смотреть, как капли
воды текут,
Когда по щекам, а когда с неба.
И грубый хомут стягивает мое тело.

По ночам я тяну к тебе руки,
Особенно теплым летом,
Для меня нет ни звезд, ни неба,
Лишь ты есть, моя планета.

Между нами с тобой стена выстрела,
Хочется что-то сделать/сказать,
Руку убрать тому, кто посмел стрелять;
Но, по сути же — все бессмысленно.

Мне хотелось бы ни о чем не думать,
Но заботы/работы до кучи;
Вижу стол пред собой, прикован ко
стулу,
А взглянув в окно — солнца лучик.

Слепит мое солнце глаз,
Твое солнце — бросает в слезы;
Скоро совсем не будет нас,
А останутся только грозы.

Все было бы очень смешно,
Если не было бы так грустно:
Нашла меня моя маменька
В самой гнилой капусте.

Слишком много историй, слишком много
есть фактов,
Смахни рукой с лица слезы и поменяй
свой фартук.
Где-то родился сын или же кто-то
кого-то бросил, а значит-
Вытраливай из ноздрей своих запах
чужой дихлофосом.

Я живу взаперти. Вокруг меня,
Лишь пыль каждый день;
Заточенный в ящик бетонный,
Мне не нравится этот плен.

В ваших глазах всего лишь фашист:
Мой внутренний фюрер в боях потерял
немало зубов
Зато крепок стал и плечист,
А также, предусмотрительней в подборе
слов.

Болен я и в дыму сигарет,
Досмотрев эстетичное порно,
Засыпаю чуть-чуть охмелев.
День тебе.
Я сижу при свечах,
Сигарета меж пальцев тлеет:
Таю, таю на чьих-то глазах,
Выпадаю, трясусь и седею.

Свобода скучна,
И противна тем,
Что нет ничего,
Да и хрен бы с ним.

Кафельный пол усеян линиями жизни,
Наступить на одну — значит сломать,
Обходя безвозвратно каждую частицу,
В целое нас уже не собрать.

Тяжелые нынче времена, лейтенант;
По покатой крыше скользит
человечность.
Выпьем за психов тех, что радуют нас
Своей писаниной направленной в
вечность.

Я заклею глаза,
Я заткну уши,
Я заштопаю рот,
Я никому не нужен.

Последнее время в тоске я рисую
На доске бурю.
Катаклизмы воплощаются в жизнь,
Ранит холст пятнами кисть.

Сухопутным крысам не зря,
Нельзя доверять тайны дня;
Обратимое возращается болью,
Море обессолено водами горя.