Гребень русалки.

Гребень русалки.
Крёстной матери Маргарите
Анатольевне.

Услыхала в раннем детстве –
удивительный рассказ,
Нас детей, лесничий местный, позабавил
и потряс.
Наступал прохладный вечер. Заалел в
дали закат,
В лес свернул я опрометчиво и дороги —
нет назад.

С озером я поравнялся, слышу рядом
сильный шум,
Будто вывели купаться, лошадей
большой табун.
Что над ботом Одиссея, голоса
сливались в песню.
Звук, чарующе рассеяв, звал куда — то в
неизвестность.

И волнует и ласкает песня обострённый
слух.
Кто — то в воду завлекает, словно
Одиссей я глух.
Я скорее обувь скинул, озираясь на
ходу,
Медленно кусты раздвинул, к озерцу
тому иду.

Что я вижу?! Что за диво?! Девы голые в
воде,
Льются волосы красиво, шум и гам стоит
везде.
Вот меня — то увидали, завизжали, что
есть сил,
Вмиг из глаз они пропали, гребень на
песке искрил.

Драгоценными камнями он искрился на
беду,
Гребень быстро поднимаю и в карман его
кладу.
Гребешок русалки дивной, дедушке я
показал.
Хвастаясь находкой видной, что
случилось, рассказал.

Тогда дед мне замечает: «Простофилю,
ты свалял!
От русалок исчезают, спать иди на
сеновал!
Да с собой возьми ты образ, не забудь
святой воды,
И смотри, гляди там в оба, ночь молитвы
ты тверди!»

Я по дедову велению, образ взял,
Псалтырь сложил,
Взял водицы и в сомнении, здесь
постель я смастерил.
Только ночка наступила, слышу на
дворе, шум, свист,
Светом ярким озарилось, всё вокруг,
что верх, что низ.

Вот двенадцать — то забило, я молитвы
вслух читать.
Всё за кругом заходило, но меня им не
достать.
Бунтовали каждой ночью, осаждали
сеновал,
в эти ночи, что есть мочи, я молитвы всё
читал.

И с тех пор не стало жизни, гребень
требовали свой,
Только с криком петушиным, исчезали с
глаз долой.
Ах, хорош был гребень братцы, только
очень я устал,
Что однажды утром сдался, на кой ляд
тебя я взял?!

Вечер. Деду поклонился, в сумку
гребень положил,
И в неблизкий путь пустился, в лес, где
бес в озёрах жил.
Древостой. А вот и чаща, здесь я не
бывал давно…
Потемнело и мне страшно… (озерцо тут
быть должно).

Я и влево и правее, думаю, вот — вот
нашёл.
Выбился из сил, вернее, снова там,
откуда шёл…
Я к земле припал, послушно,
любознательность виня,
А в ответ услышал смутно: «Парень,
ищешь не меня?!»

Я подумал: « Показалось», всё же
голову поднял,
Предо мной она стояла, та чей гребень я
забрал.
Боже, до чего прекрасны, порождения
озёр,
Тело стройно, очи ясны, и огнём пылает
взор…

Достаю я молча гребень, сердце бередя,
глядит,
Вот уходит в лес, но мне бы … «Нимфа
дева подожди!»
Бездны ли ты порождение, или Божья всё
же тварь?!
Подари одно мгновение, здесь такая
пастораль!

Сколько лет живу на свете, но такого не
видал…
Кто придумал очи — эти, я ведь их всю
жизнь искал.
Почему ты не девица из селения моего?!
Почему не подчиниться, зову сердца
своего?!»

Дева слушала, вздыхала: » Милый парень,
ты мне люб,
Я все ночи наблюдала за тобой, мой
милый друг,
Когда ты читал молитвы, чтоб прогнать
моих подруг,
Глаз своих не отнимала, от твоих
вишнёвых губ.

Коли любишь, то подвластны, нам все
силы, все пути,
Я люблю тебя, согласна — рука об руку
идти?!»
«Можно ли соединиться, человеку с
Нимфой вод?
Кровь моя ведь не водица, да и сердце —
то не лёд!»

Но, коль люб тебе я дева, можно всё
преодолеть…
Чтобы счастье нам изведать, я готов
ждать и терпеть.
Ценное то счастье, если — оборвется
быстро нить…
Зеркальце невесты треснет, нам
недолго вместе жить…

Пусть недолго, да навеки, будем жить в
мечте людей…
Ты русалка в человека, превращайся, не
жалей.
Рассвело. И по наитию, путь из чащи —
ясен свет.
Ариадны милой, нитью, я привязан много
лет.

Вот и жизнь другая дети, у меня с тех
самых пор,
Ведь однажды на рассвете, в церковь
Нимфу я провёл.
И в крещении получила имя новое она,
Душу мне она вручила, стала мне она
жена.

Но недолго счастье длилось, семь ли
лет,… а может миг,
И со мной она простилась, а была ли –
не постиг…