Мне Кажется, Что Ты Еще Придешь...

[Повесть по мотивам анимэ]
Мне
Кажется, Что Ты Еще Придёшь
* * *
Фотография очень четкая и яркая. Я
помню: прозвучала вспышка, и небо
разорвалось — начался ливень. И он был
прекрасен. Тот день… Он вспоминается
с легкостью, будто все собы-тия
произошли только сегодня утром. Одно
тянет за собой другое — и так до
бесконечности дол-го. Я ясно вижу его.
Тот день. В сотый раз разглядываю все,
даже малейшие, детали на фотогра-фии
придирчивым взглядом. Каждый камушек
у клумбы, каждую травинку, каждую
трещинку на старой, потрепанной
временем статуе черной пантеры — нашей
общей любимицы. Этот па-мятник служит
символом древнего судна, которое
называлось Черная кошка. Оно было
по-строено в нашем городке много лет
назад и сыграло немаловажную роль в
военных действиях, направленных на
западные города нашей страны. Пантера
потрясающая. Она сидит на пьедеста-ле,
а ее хвост обвивает лапы, голова Ари —
так мы ласково зовём её, поднята гордо
вверх. Кажется, что она видит всё, всё
слышит и даже чувствует нас — само
присутствие. Ари грациозна. От неё
веет силой и, в то же время, какой-то
необыкновенной умиротворённостью.
Рядом с ней мне всегда спокойно. Я
перевожу взгляд на наши лица и
довольно улыбаюсь. Под пантерой сижу я
и самый замечательный в мире человек,
любовь всей моей жизни — Ксандер. Он
обнимает меня за плечи, наши губы
растянуты в счастливых улыбках по уши
влюблённых друг в друга людей. Моя
голова лежит на его плече, взгляд
получился немного печальным, несмотря
на искреннюю улыбку, но это не портит —
наоборот. Помню, как долго мы искали
того, кто бы смог нас запечат-леть: как
назло прохожих практически не было.
Тогда мы остановили какого-то
мальчишку и попросили нас
сфотографировать. Оставался еще один
кадр, и Ксан щелкнул меня, прямо под
дождем. После этого мы сразу же
отнесли плёнку в проявку и печать, а
сегодня забрали фото-графии. И теперь
весь сегодняшний день я любуюсь ей, не
в силах оторвать взгляда. Она
велико-лепна. Совершенство для меня.
Живая частичка моей памяти в руках. Я
никогда не забуду того дня — Ксандер
сказал тоже самое.
Я лежу в кровати, стараясь заснуть, но
ничего не получается. Тогда я, в сотый
раз, тянусь рукой к тумбочке и беру
рамку, под стеклом которой это фото.
Рамку мне подарил Ксан на один из
наших маленьких праздников. Она
прозрачная, с голубоватым оттенком, а
внутри — воздуш-ные пузырьки, большие и
маленькие. Она очень приятна на ощупь,
поэтому я постоянно верчу её в руках,
чувствуя прохладу под пальцами. Когда
мне наконец надоедает любоваться
фотогра-фией, я ставлю её на место и
поворачиваюсь к окну. На мгновенье
замираю и… вскакиваю с кро-вати, спеша
его распахнуть. На карнизе стоит Ксан
и улыбается. Я поднимаю стекло. Мы
смот-рим друг на друга, ничего не
говоря.
— Я сейчас свалюсь! — тихо напоминает он
мне. Я улыбаюсь в ответ и тяну его в
комнату. Когда он оказывается рядом,
мы крепко обнимаемся, и долго стоим,
прижавшись друг к другу как можно
ближе. Молчим. Слов не нужно. Нам
достаточно того, что есть. — Твои уже
спят? — после долгой паузы спрашивает
он, а я пожимаю плечами и закрываю
глаза, вдыхая аромат его тела. Аромат,
который постоянно сводит меня с ума. —
А ты не спишь?
— Как видишь! — так же тихо отвечаю я. — Я
так скучала по тебе! Почему я не видела
тебя уже больше четырех часов?
— Потому что я был дома. И ты — дома! —
нежно шепчет он и гладит мои волосы. —
Люблю! — целу-ет в макушку. Он высокий.
Выше меня почти на две головы. А его
плечи невозможно обхватить, но я
умудряюсь. Еще у него смоляные волосы
и смугловатая кожа. Узкое лицо и
тонкие губы со своим необыкновенным
вкусом, которые я просто обожаю. Мне
хочется задушить его в объятиях, но
это не так-то просто.
— А я люблю тебя! — шепчу я. Он меня не
слышит, но догадывается, что я говорю,
поднимает мою голову и целует,
медленно отводя в стороны наши
соединенные вместе руки. Пальцы
перепле-таются, я чувствую холод
металла, исходящий от его кольца на
правой руке. Потом парень отры-вается,
смотрит на меня и снова целует. Его
губы волшебные — мягкие и холодные.
Трепетные. Поддаются моим губам
беспрекословно. Иногда ожидают
чего-то, иногда — сами идут в
наступ-ление. И каждый раз — по-новому.
У меня чувство, что я уже не на грешной
земле, а где-то да-леко, а вокруг не
стены дома, а что-то другое, даже более
уютное. В окно комнаты дует ветер, но
мне не холодно — меня согревает Ксан.
Согревает собой, своим теплом. Его
губы уже скользят по моей шее, и я
полностью отдаюсь навстречу этой
ласке. По коже проходит дрожь, во рту
мгно-венно пересыхает. Не своди меня с
ума, любимый…
— Фиа, у меня предложение, — говорит он,
внезапно остановившись. — На выходных
будет ярмар-ка, может, нам стоит
сходить? — смотрит прямо мне в глаза,
поражая глубиной своих — красно-карих.
— Конечно! — с готовностью отвечаю я. —
Это прекрасная идея! Я давно не была на
ярмарках: где-то с одиннадцати лет.
Родители не особо интересуются такого
рода развлечениями…
— А моим нравилось! — вздыхает он и
переводит взгляд в сторону. — Ждали
этого с нетерпением, но теперь…
— Понимаю, Ксан! — я смотрю на него и
глажу по щеке. — Я всё понимаю! — он ещё
плотнее при-жимает меня к себе и
возобновляет неоконченное действо.
Когда парень медленно проводит по
моей шее кончиком языка, с моих губ
непроизвольно срывается стон, на
который мгновенно отзывается его
тело. Он вновь целует меня и
постепенно заставляет двигаться
назад, до тех пор, пока я не ощущаю
спиной холодную стену. Ксандер
обнимает меня одной рукой за талию, а
другую запускает в мои волосы и
продолжает касаться своими губами
моих. Страсть начинает разгораться
всё сильнее и сильнее, с каждым
движением наших языков в такт. С
каждым толчком крови в сердце. Нам все
больше и больше хочется стать как
можно ближе друг к другу и
раство-риться. Парень отрывается от
моего лица, чтобы отдышаться. Он
улыбается, трётся о мою щёку своей и
нежно кусает за правое ухо. Люблю
тебя… Люблю все в тебе… Ты идеален,
мой ан-гел… Парень резко снимает с
меня футболку, подхватывает на руки,
словно ничего не весящий пушинку, и
аккуратно опускает поперек кровати. —
Дверь закрыта, в случае чего? —
спрашивает он с улыбкой. Я киваю и тоже
улыбаюсь ему. — Позволь сегодня мне всё
сделать самому, хорошо? — Я прикасаюсь
к его губам и ничего не говорю, только
лишь даю волю распоряжаться моим
те-лом, как ему заблагорассудится.
Провожу руками по его плечам, груди,
дотрагиваюсь до метал-лических бус,
висящих на шее, провожу ногтями по
спине, от чего он вздрагивает — любит,
когда я так делаю. Я все про тебя знаю.
Знаю, как доставить тебе
удовольствие… Но и ты зна-ешь все мои
уязвимые места…
— Фиа… Я же просил… Предоставь все
мне…
— Но я не могу не дотрагиваться до
тебя… Это выше моих сил…
— Все же позволь мне…
Медленно. Так медленно и нежно, словно
он боится меня сломать или нечаянно
сделать больно. Л ю б л ю т е б я… Я
сжимаю руками простынь и запрокидываю
голову, Ксан, тем вре-менем, страстно
целует мою шею. И постепенно
появляется чувство, что я наконец
растворяюсь. Уже не понимаю, где
заканчивается мое тело, и начинается
его — мы одно целое. И это
сладост-растное бесконечное движение,
наши дыхания и стоны, смешивающиеся
воедино, все ближе и ближе подводят
нас к грани. Медленно. Так медленно…
Но все же чуть быстрее, чем сначала…
Перед тем, как одновременно кончить,
парень вновь закрывает мой рот своим,
чтобы я нечаянно не закричала в голос,
пальцы наших соединенных рук
переплетаются.
— Люблю. — Шепчу я ему на ухо.
— Люблю. — Шепчет он в ответ и смахивает
пот с лица. Устало опускается рядом со
мной и при-жимает к себе. Наши сердца
бьются громко и быстро. Мы дышим
практически в унисон — тяжело и часто.
Но мы так счастливы. Нам так хорошо.
Так хорошо! — Ты великолепна, любимая! —
по-вторяет он и целует меня в лоб, а
потом трется своим носом о мой.
— Ты великолепен, мой любимый
человечек! Я тебя обожаю! — целую его в
губы и закрываю гла-за. — Оставайся до
самого утра… — Как я хочу, чтобы ты
остался навсегда. Был со мной и не
уходил. Это мое самое заветное
желание.
— Я бы с радостью, Фиа. Но мне нужно на
работу. Я побуду до пяти… Кстати,
сколько время? — он приподнимается на
локте, стараясь не потревожить меня, и
смотрит на часы на тумбочке. — Ха…
Полтретьего… Всего лишь…
— Мне так хорошо с тобой…
— Ты бы знала, что я сейчас чувствую,
ласточка! Я просто на небесах…
— На небесах… — повторяю я его слова и
кладу голову ему на грудь. — Я есть хочу
теперь. — Ксан-дер тихо смеется и
гладит мои волосы, но ничего не
отвечает. Я закрываю глаза и вскоре
сладко засыпаю, в обнимку с любимым.
Как же я обожаю такие ночи! Теплые,
даже жаркие, страстные ночи нашей
любви. Я так люблю быть с тобой вместе.
Так люблю обнимать тебя и цело-вать.
Чувствовать твой запах и вкус — родные,
до боли знакомые. В такие моменты меня
ничто не тревожит и не заботит. Мне
просто хорошо.
Когда я открываю глаза, солнце только
начинает подниматься из-за горизонта,
но па-рень, уже одетый, сидит на
корточках перед моей кроватью и
улыбается. Я пару раз моргаю и с
нежностью смотрю на него.
— Ты такая милая во сне. — Мягко
произносит он и целует мою ладонь. Я
потягиваюсь и мурлы-каю ему в ответ. —
Извини, что разбудил. Я хотел с тобой
попрощаться до вечера. — Целует меня в
лоб, проводит кончиками пальцев по
шее, по моей высунутой из-под одеяла
руке. — Я тебя люб-лю больше всех на
свете, Фиа! Спасибо тебе за эту
невероятную ночь!
— Это тебе спасибо, — с переполняющими
чувствами шепчу я, — если бы ты не
пришел, ничего бы не было…
— Тогда как я мог не прийти, ласточка? —
он медленно подходит к окну и
перелезает на карниз. Я вскакиваю с
постели, кутаясь в одеяло, подхожу к
нему, перегибаюсь за стекло и легко
касаюсь его губ:
— До вечера, любимый!
— До вечера! — он начинает осторожно
спускаться вниз.
— Хорошего дня, любовь моя! — слова сами
собой слетают с моих губ, но он уже не
слышит. Ксан стоит под окном, подняв
голову на меня. Посылает воздушный
поцелуй и уходит прочь, часто
оборачиваясь на мой этаж. — Я люблю
тебя! — шепчу я, опускаю стекло и ложусь
в кровать, пред-варительно, поцеловав
Ксана на фотографии. Немного
повалявшись, я беру с тумбочки свой
со-товый и пишу смс для Ксандера: Я по
тебе уже соскучилась! Ожидаю вечера с
нетерпеньем!, после чего отправляю.
Через некоторое время приходит ответ:
Я тоже скучаю! Нет стимула идти на
работу. Может, удрать? Я собираюсь
отправить ему ответ, но сообщение не
хочет отправлять-ся. Проверив баланс,
я тяжело вздыхаю — на счету вырос
огромный минус, придется снова класть
деньги. Как же это надоело! В
расстроенных чувствах я пытаюсь
поудобнее устроиться на крова-ти и,
когда мне это удается, наконец,
засыпаю. /r/n/r/n/r/n
* * *
Три месяца назад в наш город переехала
женщина — Эйрен Эйтгауэр. Она приехала
вме-сте со своим восемнадцатилетним
сыном — Ксандером. После смерти мужа,
она сильно измени-лась. Не смогла жить
дальше с этим грузом, не хотела
продолжать жизнь, ей необходимо было
уехать из города горьких
воспоминаний, чтобы забыть. Сын поехал
с ней. Он не из тех, кто мог бросить в
трудную минуту. Он не хотел уезжать,
бросать все, что у него было, но и
оставить мать одну не мог. Он стал ее
единственным оплотом. Познакомились
мы с ним потому, что наши сердца были
несчастны, они искали друг друга и
нашли. Звали друг друга и дозвались.
Навер-ное, это судьба. Наверное, все в
жизни предопределено. И одно я знаю
точно: если бы не случи-лось то, что
случилось, мы бы никогда ни с кем
другим не были бы так счастливы.
Впервые мы встретились у статуи Ари,
до сих пор мы частенько, не
договариваясь, встречаемся там. В тот
знаменательный день, когда изменилась
моя жизнь, я сидела на траве под
памятником черной пантере и читала
книгу. Была прекрасная погода, и не
хотелось ничего делать. А он… Он
просто шел мимо. В одно мгновенье, лишь
одно, мы одновременно посмотрели друг
на друга, будто что-то невидимое
толкнуло нас на этот решающий взгляд…
И наши сердца больше не отпускают.
После того взгляда наша общая жизнь
переменилась. Я, увидев его, выронила
книгу; он, засмот-ревшись на меня, чуть
не врезался в старичка, который
медленно, заложив руки за спину,
прогу-ливался и любовался красотами
природы. Мы улыбнулись друг другу. Я
потянулась за книгой, но не смогла
нащупать ее на земле. Опустив глаза, я
обнаружила, что от нее уже и след
простыл. Я начала метаться, смотреть
по сторонам, искать ее, но все было
тщетно, а потом… он оказался рядом.
Так быстро и стремительно все
перевернулось с ног на голову. Я не
думала, что он по-дойдет ко мне. Не
ожидала, что все так сложится. Но как
же я была счастлива! Я тогда была в
синем платье. Он был в белой майке и
темных джинсах. Я помню это, как
сейчас. Для меня это до сих пор очень
важно. Мы познакомились и вместе пошли
в книжный магазин, чтобы вновь купить
ту самую книгу, которую кто-то стащил у
меня, будто никому не нужный мусор,
валяю-щийся без дела. Помню, что книга
в магазине оставалась последняя, и это
обрадовало меня еще больше. Потом мы
долго гуляли и разговаривали обо всем
на свете. Потом, когда расстались,
встретились снова вечером, совершенно
не договариваясь, на том же самом
месте. Это и послу-жило нам знаком.
Знаком, который нельзя не брать в
расчет и просто игнорировать.
С тех пор мы вместе. Не стараемся
по-особому относиться друг к другу —
все так, как должно быть. Мы плывем по
течению наших сердец, которые, будто,
всегда были вместе, с само-го
образования мира. В это трудно
поверить, но это правда. Мы не можем
жить друг без друга. И без Ари, без
нашей черной судьбоносной пантеры,
соединившей две потерянные души. Три
ме-сяца мы вместе. Три. С одной стороны
— это ничтожно мало, но с другой — так
нереально много. За это время много
чего произошло. Ксан все пытался
утешить свою мать, тайно подыскивал ей
мужчин, но она не хотела их даже
видеть. Впрочем, как и сейчас. Она
отдана только работе и Ксандеру — это
говорит о том, что она хотя бы не
потеряла последнюю часть себя,
продолжая жить ради единственного
сына. Но, несмотря на все те
неприятности и проблемы, которые
ок-ружают нас, мы с Ксандером
счастливы. По-настоящему счастливы,
что бы ни случилось.
Я живу в этом городе всю свою жизнь.
Здесь я родилась, здесь, наверное, и
умру. Меня зовут Фиа Клейн. Мне
шестнадцать лет. Но моя жизнь началась
три месяца назад. С приездом Ксандера
и с нашей встречей, я изменилась.
Реально изменилась. Я стала абсолютно
другим че-ловеком. Раньше я ничего не
боялась. Мне казалось, что это отлично:
не иметь страхов ни перед чем. Но,
пожалуй, я здорово ошибалась. Нельзя
быть бесстрашным. Невозможно жить и не
боят-ся — это необходимо, это
сдерживает тебя и уберегает от глупых
необдуманных поступков, о которых
впоследствии можно глубоко пожалеть.
А теперь во мне появился страх, но он
ничего, ровным делом, ничего не значит.
Он настолько невелик, что его
практически нет, но, как извест-но,
даже искра может создать огонь. Даже
зародыш страха может породить ужас. В
то же время, с этим страхом мне немного
легче. С ним мое существование не
кажется фальшивым и иллюзор-ным. Я
боюсь. Да, я боюсь потерять Ксандера.
Без него моей жизни нет. Я не знаю, как
я смогу жить, если… Стараюсь не думать
об этом. Просто когда-то давно я уже
познала горькую истину — на Земле
ничто не вечно. Когда-нибудь все
уходит и забывается: любое чувство,
любая жизнь. Я молчу. Держу свой страх
глубоко в себе, не хочу пугать Ксана
такими дикими мыслями. Пыта-юсь
забыть, но это не всегда получается.
Ночами мне особенно страшно. Ночами,
которые я про-вожу без горячих объятий
любимого. Не знаю, думает ли он о
таком…
Мои родители живут вместе, хотя и не
особо любят друг друга. Вернее, они
совсем осты-ли. Живут под одной крышей
просто из-за взаимных обязанностей, и
ради меня, наверное. Про-сто они так
воспитаны. Иначе бы давно развелись, и
жили в свое удовольствие. Раньше я
сильно переживала по этому поводу, но
теперь мои мысли полностью занял
Ксандер — моя единственная любовь.
Домашние заботы и проблемы забылись
сами собой, отошли на второй план. Мне
ста-ло все равно, что будет: разведутся
ли они, в конце концов, или нет.
Все-таки это их личный выбор. Наверное,
я эгоистка и думаю лишь о себе и своей
личной выгоде. Но я не могу не ду-мать
так. Пусть они поступают, как знают. Я
приму любое их решение, лишь бы они
больше не ссорились и стали счастливы.
Все время до этого я думала, что первая
любовь — это ничто, простое увлечение,
мелкое чувство, из разряда первый раз,
но оказалось, что нет. Я так сильно
ошибалась все это время. Ксандер —
единственный парень в моей жизни,
который был, есть и будет. Первый и
самый… Честно говоря, я не думала, что
бывают такие, как он. Он идеален, и это
не из-за того, что я его безумно люблю и
не вижу недостатков, просто он такой и
есть. Нежный, чуткий, надежный,
уверенный в себе и своих силах,
любящий. Что можно еще добавить? Я до
сих пор не могу пове-рить, что мы с ним
вместе. Мы разные, но
противоположности, как известно,
притягиваются — принцип полюсов
магнита. Он — темненький, я —
светленькая. У него красивые карие
глаза, у меня — серые. Не скажу, что я
низкого роста, но меньше половины
девушек из нашего колледжа. Мы
одинаково любим животных, особенно
собак породы хаски. Однажды Ксандер
сказал, что мы обязательно съездим с
ним на Аляску, заморозимся, но
попробуем прокатиться на собачьих
упряжках — и я знаю, что это не простые
слова. Такая возможность существует,
но пока нам это всерьез не нужно. Ксан
не только моя любовь, но и лучший друг.
Конечно, многие считают, что это
невозможно, но это так. Мы понимаем
друг друга, как никто иной, и делимся
всеми своими чувствами, мыслями и
переживаниями. Я только лишь не
рассказываю ему о моем страхе, потому
что не хочу тревожить. И не хочу
показаться смешной или глупой. У меня
нет друзей. У него — тоже. Разумеется,
это плохо. Друзья должны быть, но мы
полностью заняты друг другом и,
воз-можно, нам бы не хватило времени ни
на кого другого. У меня есть кузина, мы
были очень близ-ки в детстве и
проводили все свободное время вместе,
но последние пять лет практически не
общаемся. Это печально, но сделать с
этим ничего нельзя. Я даже не совсем
понимаю причину этого нашего разрыва.
Я плохо помню, что такое произошло,
из-за чего мы так внезапно отда-лились
и стали чужими. Но факт остается
фактом — у меня больше нет ни друзей, ни
подруг. Люди со школы — не в счет, с ними
я общалась из необходимости, а не из-за
симпатии к ним. А теперь после лета мне
предстоит поступить еще и в колледж.
Что будет там, я не знаю. Не знаю даже,
нужно ли что-то предпринимать, потому
что меня устраивает такое положение
дел, как сейчас. Я уже ко всему
привыкла.
Я люблю своего парня больше всех в
этом мире! Он неповторим. Делает меня
счастливой и наполняет жизнь смыслом.
Не это ли самое главное? Не в этом ли
цель моего появления на свет?/r/n
* * *
Когда я просыпаюсь повторно, около
полудня, первым делом смотрю на фото,
еще не проснувшимися полностью
глазами. Картинка расплывается, меняя
очертания. Я зеваю, медлен-но встаю,
поднимаю с пола трусики и футболку и
направляюсь в уборную, что находится в
моей же комнате. Я очень долго
выбивала себе право иметь собственную
ванную комнату. После нуд-ных
уговоров, родители согласились
переоборудовать мою большую кладовку
в уборную. И мне стало гораздо проще и
удобнее — теперь реже приходится
выходить из комнаты: я жутко ленивая.
Кроме того, никто мне не мешает и не
заставляет выходить из душа по острой
необходимости помыться во время моих
многочасовых заплывов. Оказавшись в
ванной, я бросаю трусики в грязное
белье, оставляю на вешалке футболку,
умываюсь, чищу зубы, смотрюсь в
зеркало и быст-ро расчесываю
спутавшиеся за ночь волосы. Потом
надеваю нижнее белье, натягиваю
короткую джинсовую юбку и белый топ,
прибираю постель и спускаюсь вниз, в
столовую, где уже вовсю хозяйничает
мама.
— Проснулась? — счастливо улыбается
она. Куда-то собралась! — мысленно
отмечаю я, потому что вижу, как нарядно
она одета, и сажусь за стол.
— А где папа? — спрашиваю я, намазывая
тост абрикосовым джемом. — У нас есть
молоко?
— Папа как раз пошел в магазин! — не
оборачиваясь отвечает она, потому что
занята резкой желто-го перца,
помидоров и цукини. — Вот, хочу тебе
пиццу сделать…
— Для этого ты так накрасилась и
приоделась? — хмыкаю я, откусывая от
тоста кусочек и сосредо-точенно жуя.
Всухомятку есть вредно, но по утрам я
пью исключительно молоко, и ничего
кро-ме. Уж не знаю, откуда во мне
взялась такая привычка.
— Да нет! — отвечает она и внезапно
поворачивается. Ее глаза хитро
блестят — такого я давно не видела,
поэтому немного напряглась. — Твой
отец позвал меня на природу! Извини,
что без тебя, но… — тут она начинает
отчитываться и оправдываться, но мне,
ей богу, все равно. Навряд ли я поехала
бы с ними. — Воссоединение с окружающим
миром, так сказать! — заканчивает она и
сно-ва начинает сосредоточенно резать
овощи. Я пожимаю плечами и продолжаю
питаться дальше. Что ж, мне даже лучше,
что их не будет дома: не люблю, когда
предки стесняют движения.
— О! Какая хорошая песня! — внезапно
восклицает мама и начинает
пританцовывать, и подпевать какой-то
попсовой группе, тему которых
включили по радио. Такой настрой
совершенно выби-вает меня из колеи. Я
начинаю думать, что мир сходит с ума.
Или на моих родителях испытыва-ют
какое-то новое экспериментальное
вещество, подавляющее деятельность
мозга и перестраи-вающее личность в
считанные секунды. Хлопает входная
дверь, и на кухню входит папа с
боль-шим бумажным пакетом. Игриво
улыбается мне, ставит пакет на стол,
подходит к маме и целует её в шею. Я
чуть ли не давлюсь тостом и принимаюсь
с наигранной заинтересованностью
рыться в привезенном из магазина
пакете, в поисках молока. Мама
довольно хихикает, но тут же
поправ-ляется:
— Тут же дочь! — я снова чуть не давлюсь.
Я что, маленькая что ли, по их мнению?
Знали бы они, что мы вытворяем с
Ксаном… Папа хмыкает и садится за
стол, помыв перед этим руки:
— Ну, что, Фиа? Как там Ксандер? — хм, с
каких пор его это интересует? Что
творится-то вообще в нашем доме?
— Отлично! — отвечаю я с набитым ртом.
Отец умильно смотрит на меня. Потом
достает из карма-на шоколадку и
протягивает мне, пока не видит мама,
которая категорически против
сладкого в больших количествах. К
счастью она не знает, что меня
регулярно подкармливает Ксан.
— Держи! Только между нами! — он смеется,
я — тоже. Что происходит? Такие
родители мне, ко-нечно, по душе, но что
стало с
теми-которые-были-еще-только-вчера-вечером?
Это НЛО! Их похитили!
— О чем вы там? — спрашивает мама,
регулируя температуру в духовке.
— О своем! — отвечаю я, подмигивая папе,
пока он быстро доедает немытый
мандарин.
— Стив! Неужели ты не помыл фрукт?
Сколько раз можно повторять? Это же
так вредно! — начи-нает кудахтать она,
папа принимает вид провинившегося
ребенка.
— Извини, дорогая, но так лень его мыть!
— после произошедшего, я окончательно
вылетаю из седла. Мама подходит и
легко чмокает его. Хотя бы в щеку: при
мне на большее они не способ-ны, слава
богу! Я быстренько доедаю, говорю:
Спасибо! и несусь в свою комнату, чтобы
набрать номер сотового Ксана. Подняв
трубку, слушаю пугающую тишину и ищу
по полу, в каком месте неполадки со
шнуром. Ничего не нахожу, спускаюсь
вниз, на первый этаж. Поднимаю трубку в
коридоре — снова тишина. Направляюсь
на кухню, вижу не совсем благоприятную
картину для уязвимой и ранимой
психики ребенка: предки целуются
страстным засосом. Я предпочла
ретироваться в коридор. Крикнув: Я
гулять!, выхожу на улицу и направляюсь
к дому Ксана, хотя знаю наверняка, что
он на работе. Просто мне необходимо
смыться из дома. Неважно, куда.
Прогуляюсь до любимого и вернусь
домой — утренние прогулки не вредят
организму. Дома Ксандера я достигаю
слишком быстро, отчего начинаю
сердиться сама на себя за привычный
темп ходьбы а-ля у меня в квартире
пожар. Его дом очень красивый. На
крыльце висит не-большая двухместная
скамейка-качеля, а по плетеной стене
веранды ползет красивый синеватый
плющ с листьями-сердечками. Дом
двухэтажный, похожий на игрушечный, —
белого цвета, с бежевой черепичной
крышей и дымоходом. Вокруг домика
прекрасный сад: пара маленьких
деревьев и многочисленные клумбы с
цветами, как полевыми, так и
декоративными — мать Ксандера любит
растения. Кустарники разных видов и
цветов, от желтого до почти черного.
Тропинка от калитки до крыльца
выложена бежевым кирпичом, а по краям
стоят небольшие, вполовину моего
роста, уличные фонари. Ночью здесь
особенно красиво и сказочно: я уже
успе-ла в этом убедиться.
Не успеваю я достигнуть калитки, как
дверь в дом распахивается, и на улицу,
прямо ко мне, выбегает Буран — белый
лабрадор. Он прыгает, приветствуя
меня, норовясь лизнуть. Я гла-жу его по
голове через калитку и говорю:
— Хороший мальчик, да? Очень-очень
хороший Буран! Хозяин твой на работе?
Работает любимый мой…
— Не угадала! — в дверях стоит Ксандер,
облокотившись локтем о дверной косяк.
Лукаво улыбает-ся. — У тебя телефон
сломался и на сотовом, как обычно,
деньги закончились, да? — я улыбаюсь в
ответ и подхожу к нему. Киваю.
— Точно, я только что заметила, что
телефон не работает! Ты почему не на
работе? Почему не пришел?
— Ну, мой сменщик попросил поработать
за меня сегодня, чтобы не работать в
понедельник, по-тому что у него
какие-то там дела. Вот. А не пришел,
потому что ты спала. Я не хотел еще раз
тебя так нагло будить, Фиа.
— Ой, подумаешь, Ксан! Велика потеря.
Послушай, мне тебе такое нужно
рассказать…! — я не ус-певаю
договорить, так как он привлекает меня
к себе и закрывает рот поцелуем.
— Теперь, давай! — говорит он, отрываясь
от моего лица через несколько минут. Я
облизываю губы и с наслаждением
продолжаю, садясь на скамейку и
начиная покачиваться вперед-назад:
— Предки себя чересчур странно ведут!
Папа тащит маму на природу…
— Без тебя? — уточняет Ксан, садясь
напротив меня, на перила.
— Ага! Мало того, они друг с другом
сюсюкаются, как дети малые… — Ксандер
фыркает, а я про-должаю, — …так они еще
и целоваться умеют! Да еще как! Нам с
тобой учиться, да учиться!
— А вот это интересно! — смеется парень,
оборачиваясь, и зовя к нам Бурана. Пес
прибегает и на-чинает ко мне клеиться,
в конце концов, переворачивается на
спину, прося, чтобы я почесала ему
живот. — Бесстыдник! — заключает Ксан,
снисходительно смотря на пса, и
спрашивает меня: — Принести тебе
чего-нибудь?
— Например? — я снисхожу до собаки и
начинаю ее гладить.
— Попить или там… конфетку? — он
подмигивает. Знает, что я не смогу
отказаться.
— И то и другое, если не трудно! — прошу
я, и он уходит. — Ох, ты бестия! — пес
конкретно балде-ет. К ограде
подъезжает машина. Я с ужасом замечаю,
что это ко мне. Стекло опускается, и
воз-никает лицо мамы — даже с такого
расстояния я все вижу.
— Фиа! — зовет она и машет мне рукой. Я
поднимаюсь с колен, на которых до сих
пор сидела, от-тряхиваю юбку и иду к
ним, Буран несется за мной, виляет
хвостом и довольно повизгивает. — Мы
уезжаем, приедем поздно! — ко мне
закрадывается мысль, что именно они
хотят делать на природе в течение
такого большого количества времени,
но я ее отгоняю. — Веди себя хорошо! —
наставляет она меня, и я изображаю
жутко радостную мину:
— Хорошо! Конечно! Обязательно! Пока! —
они машут мне на прощание и уезжают. В
этот момент Ксан зовет меня в дом. Я
захожу внутрь, естественно, в
провожатых у меня сам Буран. Мы с ним
идем на кухню, где сидят за столом
Эйрен и мой возлюбленный. Я здороваюсь
с матерью Ксан-дера и присаживаюсь
рядом. На стеклянном столике стоит
небольшой пирог. Яблочный — мой
любимый. Сверху полит шоколадом. Я уже
глотаю слюнки, видя меня в таком
состоянии, Ксан смеется:
— Мама для тебя специально
приготовила!
— Для меня? — удивляюсь я и смотрю на
женщину. Та, почувствовав, что к ней
обращаются, отры-вается от чеков и
бланков и смотрит на меня, встречая
теплой улыбкой:
— Конечно, Фиа! Кушай на здоровье!
Специально для тебя! Разве Ксан тебе
не сказал? — она смот-рит на сына, лицо
которого заметно помрачнело.
— Мама, я это ей только что сказал! —
отвечает он, мельком смотрит на меня и
подходит к другому столу, на котором
стоит чайник и всякая кухонная утварь.
Парень берет пачку сока и наливает в
высокий стакан, а я с сожалением и
печалью поглядываю на Эйрен. Она еще,
по сути, молода. Но ее жизнь зависит
только от работы. Она полностью ею
поглощена — не видит и не слышит ничего
вокруг. Все потеряло для нее значение,
а Ксану больно видеть это. Но у него
нет другого выхода. Он сделал все, что
мог, и все — впустую. Как мне их обоих
жаль. Я постараюсь согреть Ксандера
хотя бы своей любовью. Хотя бы ей. Я
покажу ему, что еще не все потеряно, и
счастье есть.
— Яблочный! — говорит любимый и ставит
передо мной стакан.
— Не много ли яблок? — стараюсь пошутить
я, парень натянуто улыбается и смотрит
на мать. Та подносит ко рту чашечку с
кофе, но внезапно вскакивает и кричит:
— Мне же нужно позвонить, насчет
заказа! — и быстро удаляется, в поисках
телефона. Ксан тяжело вздыхает и
обхватывает голову руками — ему жутко
стыдно.
— Ксан. — Мягко произношу я. — Все еще
можно исправить, вот увидишь…
— Что бы я без тебя делал? — он смотрит
на меня.
— Что бы я делала без тебя? —
интересуюсь я в свою очередь и
стараюсь перевести тему, отрезая два
кусочка аппетитного пирога — себе и
Ксандеру. — Я жду тебя вечерком! Мама
сделала пиццу!
— Приду! — обещает он, пробуя пирог. —
Вкусно! Она хотя бы не разучилась
готовить!
— Если что, мы есть рядом! — снова шучу я
и пробую. Действительно, вкусно. — У
твоей мамы есть талант!
— Она работала одно время в ресторане,
младшим поваром, — говорит Ксан,
отпивая сок. — Только потом она решила,
что это не прибыльное дело и ушла в
бухгалтеры.
— Может, ей стоит снова пойти в
ресторан? — предлагаю я.
— Она не пойдет, тем более после смерти
отца. Если в бухгалтерии она получает
в год 60 тысяч, то в ресторане — около
сорока.
— Ну-у, а если ей открыть свой ресторан?
Я думаю, что с 60-ти тысяч в год, что-то
на счету в бан-ке, да плавает?
— Плавает, конечно, но…
— Послушай, Ксан! — я не на шутку
разгорячилась. — На первое время может
хватить, а там…
— В принципе… Если еще прибавить мои
деньги… Пять дней умножить на
выручку, плюс 10% прибыли… — Ксандер,
чтобы помочь матери, устроился в
магазин авто-запчастей.
— Неплохо!
— Может быть… Но… ты же знаешь, ее не
уговорить! А с другой стороны — эта
бумажная работа лишь засоряет ей
мозги! Ей нужно что-то особенное.
Что-то, на что она сможет по-настоящему
отвлечься и отвести душу.
— Я помогу тебе, Ксан! Ты можешь на меня
рассчитывать!
— Спасибо, Фиа!
Когда мы доедаем и благодарим Эйрен,
вновь утонувшую в немыслимых
подсчетах, то отправляемся в парк, к
Ари, взяв с собой Бурана. Парк — мое
самое любимое место. Здесь особен-но
хорошо ночью, когда горят
разноцветные фонари, и гладь озера
становится серебристой отто-го, что
свет голубоватый луны падает на землю.
Мы с Ксандером уже испробовали это. Мы
были здесь поздно ночью и видели все
своими собственными глазами — мы
видели волшебство. Статуя черной
пантеры стоит напротив озера. Когда
идешь по его берегу босиком, вдали от
заасфальти-рованной тропинки, то
трава нежно обволакивает ступни, и ты
будто тонешь. Рядом с Ари, спра-ва,
стоят три дерева. Неподалеку от них
небольшой светлый лесок, там любит
тусоваться моло-дежь. Мы же с
Ксандером любим эти три одиноких
деревца. Недавно мы устроили пикник
возле них и встречали закат, а потом —
восход луны, и следили за
преображением ночного парка. В те
минуты меня ничто не могло испугать.
Мы забыли обо всем. Мы были вместе, нам
было так хо-рошо, спокойно и уютно. Я
никогда не чувствовала себя так, как
тогда. Мне вспоминалось то время,
когда я была еще совсем маленькой. Как
мы вместе с родителями приходили сюда
по выходным, только на другую сторону,
и тоже следили за движениями солнца и
луны на небо-своде. Как устраивали
пикники в кругу семьи и с друзьями.
Было весело. Особенно, когда со мной
была кузина. Мы озорничали и бегали по
берегу озера друг за другом. Тогда
тоже было так же тепло и уютно. Но
теперь я выросла. Теперь я снова была
здесь, только не с родителями, а с
любимым и самым дорогим человеком.
Тогда я не верила. Я забыла о том,
сколько мне на самом деле лет. А
помнила только то, как была ребенком и
не знала никаких проблем. Была
беспечной маленькой девочкой, которая
даже не подозревала, что однажды будет
сидеть возле этого самого озера со
своим возлюбленным и вспоминать. Я
глубоко перенеслась назад в прошлое и
долгое время не могла поверить в то,
что здесь, рядом со мной, моя любовь, и
я уже выросла. Я доросла до нее.
Держась за руки, мы доходим до круглой
площади и сворачиваем вправо.
Спускаемся по ступеням и вот оно —
озеро. Его название говорит само за
себя — Секай, что означает свет. Мы
подходим к нашему облюбованному
местечку и садимся, вернее, ложимся,
смотря в небо. Бурану здесь очень
нравится. Он то и дело носится за
птицами, громко гавкает и лакает прямо
из озера.
— Сегодня тепло! — говорит Ксан и
переворачивается на локоть, чтобы
видеть меня. — Завтра будет еще жарче…
Рванем на пляж — выходной ведь? — я
смеюсь и целую его в лоб:
— Конечно, конечно пойдем! Вдвоем!
Вместе! Ааа! — от радости я ору, как
ненормальная. Как все замечательно! Я
обожаю весь мир!
— Я обожаю весь мир! — повторяет мои
мысли Ксандер, и я валюсь на него,
покрывая поцелуями. Мы с тобой одно
целое. Ты чувствуешь то же, что и я. И
наоборот. И так было всегда. И всегда
будет, потому что наша любовь
вечна!/r/n/r/n
* * *
Я сижу на полу, на подушках, в
традиционной позе лотоса. Передо мной
огромная миска чипсов, которые я с
упоением поглощаю. Телевизор включен,
по кабельному идет какое-то шоу — их я
не смотрю, просто больше ничего умного
по ТВ не транслируется, а шоу хотя бы
интеллек-туальное.
— Следующий вопрос! — произносит жутко
умный ведущий в стильных очках. — У
каких водорос-лей гликоген является
запасным углеводом? — претендент на
выигрыш вжимается в кресло, а я
принимаюсь натужно вспоминать
естествознание. К собственному
удивлению, на нужный ответ в своей
памяти я наткнулась довольно быстро:
— У цианобактерий! — кричу я, словно
дядя, испугавшийся заковыристого
вопроса умного веду-щего, может меня
услышать и дать верный ответ. — У
цианобактерий! — но мужчина,
разумеется, меня не слышит. Он
сосредоточенно думает. Меня отвлекает
звонок в дверь, и я так и не узнаю, что
же отвечает участник шоу. На пороге
стоит Ксан, я впускаю его и бегу
обратно в гостиную, в надежде узнать,
кто же все-таки оказался прав: я или
дяденька в кресле. На бегу я кричу,
обра-щаясь к парню:
— Заходи в зал! — когда я оказываюсь на
подушках, ведущий говорит
умопомрачительную фразу слащавым
голосом:
— А теперь прервемся на небольшую
рекламу! — и идут титры.
— Ты же не смотришь такого рода
программы? — Ксан кидает на пол
оставшиеся подушки с дива-на и тоже
садится, загребая из миски немного
чипсов.
— Больше ничего нет, а мне надо было
коротать время, в ожидании тебя!
— Понятно! Так, когда твои предки
придут? — он переворачивается на живот
и ложится, я следую его примеру.
— Не знаю!.. Подозрительный вопрос,
любимый! — я смотрю на него и смеюсь, он
тоже улыбается и неопределенно
пожимает плечами. — Может, завтра,
может, сегодня… Знаешь, мне просто
ин-тересно, почему все так? — я смотрю
на парня, он задумчиво глядит в
телевизор, который собст-венноручно
выключил, дабы тот не мешал. В комнате
приятный сумрак, только встающая луна,
смотрит к нам в окно, расстилаясь
холодным светом по полу. К слову
сказать, у нас высокие, но узкие окна.
Они начинаются почти от самого пола и
тянутся до карниза первого этажа. — То
есть, я хочу сказать, что именно
произошло с мамой и папой, и почему они
начали себя так вести?
— Может, у них вторая молодость или
купили нечто гормональное?
— Да, возбуждающие препараты! — смеюсь
я, не представляя своих родителей за
таким делом. В смысле, как они покупают
гормональные таблетки или что-нибудь
в этом роде.
— Смешно! — соглашается Ксан, смотря на
меня. — Я не знаю, Фиа. Но, по-моему, тебе
не стоит забивать этим голову. Ведь,
наоборот, хорошо, что у них все так…
налаживается. Так что просто радуйся и
не бери в голову. Все будет отлично,
ласточка! — он гладит меня по руке. — А
теперь давай поговорим о чем-нибудь
духовном, высокого значения! —
предлагает он. Я киваю и беру чипсы. Он
легонько хлопает меня по руке ладонью
и шипит, давясь смехом:
— Чипсы — это не духовное, а козни
Дьявола!
— Ксан, это просто жареная картошка! —
смеюсь я, кладя в рот чипс. — Или
растительное масло придумал сам Иуда?
— Все! Серьезные лиц