Друг-геолог, предвестник удачи,
Лихо хлопнул меня по плечу:
— Я сегодня лечу на Толбачик.
Ты летишь? — Ну, конечно, лечу!
К чёрту! К чёрту работу и планы,
Что на вечер намечены мне!
Я сегодня упьюсь самым главным,
Что не явится даже во сне…
В ожидании сумерек серых,
Под моторный натруженный стон,
Забирая всё дальше на север,
Мы летим над Срединным хребтом…
Здесь, в порывах студёного ветра,
У обрыва, на самом краю,
Я стою в сорока километрах,
А как будто бы рядом стою.
Наблюдаю картину пожара,
И трепещет во мне каждый нерв
От виденья ночного кошмара,
Вдруг огнём пробудившихся недр.
Мы — последние здесь могикане
На сто вёрст — без руля, без ветрил.
Бог Вулкан, колдовавший в вулкане,
Он, наверно, не знал, что творил.
Как титан, выбираясь из плена,
Он и яростен был, и суров,
Он, казалось, вершил во Вселенной
Апокалипсис всех катастроф.
А на утро, вздыхая и тужась
Успокоить волненье моё,
Милосердно прикрыл этот ужас
Белым паром кипящих ручьёв…
… Представляя картины былого,
Гибель наций, народов и стран,
Я стою у картины Брюллова,
Вспоминая камчатский вулкан.
Здесь бушует оттенков палитра,
И мешается красками в ней
Апокалипсис древнего мира
С катастрофами нынешних дней.
