Без кривляний и жидких эмоций, без
запаха, цвета и возраста,
Из прожилок вселенского разума
высекая белесые искры,
Не касаясь рытвин материи нержавеющей
поступью древности,
Помечают холодным вниманием каждый
миг Наблюдатели Жизни.
Исполнители колких приказов круговою
порукой обвязаны,
В них текут глицериновой кровью
поручения данные свыше.
Летописцы осколочной пыли выжимают
агонию времени,
Драгоценные капли-алмазы собирая в
зеркальные чаши.
Под рубцами казенных столетий
леденеет броня безмятежности.
Не понятно им слово-предвзятость,
только факты имеют значение.
Ищут лазы червивых стенаний в
дрожжевом, человеческом тесте.
Препарируют опытным взглядом
приземленно-людские желания.
Рождённые строгостью Слова в мир
спустились давно погребёнными,
Предстоящую боль одиночества
серебром тишины заглушая.
Шпигуют листы гладколицые анонимками,
словно приправами,
Выделяя подробности скобками, не тая
ничего, не скрывая.
Габариты ошибок нелепых вымеряют до
малых погрешностей,
Отправляют гонцов чернокрылых по
делам в канцелярию неба.
Плачут спины Гаргулий испариной от
почтово-кляузных тяжестей,
Перегружены частыми рейсами
беспризорные отпрыски Змея.
Без пропуска в ложу бессмертия, без
отчества, рода и племени,
Видя свалку астрального мусора через
оптику личностной призмы,
Не стараясь почувствовать жалость к
гниющему телу материи,
Остужают холодным безверием каждый
день Наблюдатели Жизни.
