Сказка о Котёнке (притча)

Это случилось 14 февраля в День Святого
Валентина. С точки зрения погоды, день
выдался далеко не лучшим, таким, каким
наверно не подобало быть дню всех
влюблённых. Однако, такая мелочь
большинству не портила настроения. В
отличие от предыдущих дней, сегодня
лица прохожих сияли улыбками, молодые
люди бережно закрывали от холода
только что купленные букеты цветов —
всё жило ожиданием волшебного вечера —
вечера, когда во всём мире миллионы
сердец должны были открыться друг
другу, когда многие смогли бы сказать
друг другу то, что они не решались
произнести до сих пор.
Но что-то нарушало идиллию этой
обстановки — сразу даже и не поймешь
что. Впрочем, оглядевшись
повнимательнее вокруг, можно было
увидеть, с одной стороны, в общем
совершенно ничем непримечательное
зрелище, с другой, непримечательным
оно было только для тех, кто в наше
смутное время успел почерстветь душой
и потерять способность к
сопереживанию.
На тёплом капоте только что
припаркованной большой светлой
машины сидел маленький Котёнок.
Несмотря на то, что он был достаточно
чистеньким, и в нём просматривался
отнюдь не бездомный кот, вид у него был
какой-то побитый и несчастный. Все, кто
на него обращал внимание, понимали,
что ему сейчас очень плохо. Но Котёнок
пытался это тщательно скрыть. Он
сидел, гордо приосанившись, и пытался
изобразить полное безразличие ко
всему происходящему вокруг, из-за чего
выглядел достаточно глупо, особенно
когда не мог сдержать периодически
пробегающую по всему телу дрожь,
которая возникала не столько от того,
что ему было холодно, сколько от того,
что он не мог сдержать обиду внутри
себя. Ему было очень тяжело
признаться, и прежде всего перед самим
собой, что в такой День он оказался
никому не нужен. Да! Ещё вчера ему
казалось, что он не безразличен своей
хозяйке, а уже сегодня он остался Один
– Один в этом большом, непонятном и,
как он уже для себя решил, таком
враждебном для него мире.
Мороз всё крепчал, а двигатель
автомобиля уже остыл, и Котёнок начал
замерзать. Поджав уши, он попеременно
отрывал передние лапки от холодного
металла, и казалось, отчаяние овладело
им уже полностью, когда рядом, откуда
ни возьмись, появился старый
ободранный Кот. Одного взгляда на него
достаточно было бросить, чтобы понять,
что он далеко не новичок в этих
условиях и неоднократно бит жизнью по
голове, но при этом побеждённым не
стал.
— Айда за мной! – крикнул он Котёнку и
кивнул головой в сторону страшного,
зияющего чёрной пастью, окна в подвал.
Котёнок всегда боялся этого места, но
почему-то доверился опыту старого
кота.
— Здесь немного мрачновато, но зато
теплее и суше, чем, — и Кот взглянул в
Серый проём окна, через которое они
только что проникли внутрь, –
Привыкай! Некоторое время поживёшь
здесь.
— Дядя Кот, почему люди бывают такими
жестокими? – спросил Котёнок и
тихонько заплакал, — у меня была такая
хорошая хозяйка. И имя у неё такое
красивое – Любовь. Я ей верил, и я её
любил. Когда ей было плохо или у неё
были неприятности, я старался быть
рядом и всей своей душой старался ей
помочь. А вчера я подошёл к двери её
квартиры и промурлыкал ей красивую
грустную песенку, но там за дверью уже
был другой кот. Говорят, он нахальный и
своенравный, и по-настоящему любит
только себя, но зато он умеет
изобразить страстные чувства и к тому
же он великолепный производитель. Она
гордится им и рассказывает о нём
подругам, а про меня совсем забыла.
Дядя Кот, ну как после этого верить
людям?
— Успокойся, малыш. Это не беда. Ты
просто ещё очень молод и неопытен и
слишком серьёзно относишься к тому,
что совершенно этого не стоит. Поверь
мне, в твоей жизни ещё не раз возникнут
ситуации, когда тебе будет казаться,
что всё плохо так, что и жить дальше
незачем. Но это неправда. Не позволяй
хандре овладеть собою. Оглянись
вокруг – жизнь прекрасна. Тебя всего
лишь обидела дрянная девчонка, а ты
уже так раскис.
— Она меня не обидела, она меня предала,
а это разные вещи, — парировал Котёнок.
— Да, это неприятно, но возможно это
только лучше для тебя.
— Что ты говоришь, дядя Кот?! Как это
может быть лучше для меня? Она, она,
онаа-ааа-аа…, — Котёнок громко зарыдал.

Первый раз за весь сегодняшний день он
не смог сдержать своих эмоций, хотя
это и не было в его правилах. Почти
никогда в своей жизни он не плакал в
присутствии кого-либо. Нет, ну конечно
же пару раз возникали ситуации, в
которых не заплакать просто не было
никакой возможности. Однажды, ему
дверью так сильно прищемило лапку, что
даже шкура лопнула. Долго он сдавленно
и глухо мычал, сильно прижимая эту
распухшую кровоточащую лапку к
животику, плотно-плотно сжимая веки
глаз, согнувшись всем телом в три
погибели, лишь бы не заплакать. Но было
так больно, что слёзы предательски
сами брызнули из глаз. Почувствовав
это, он бросился в другую комнату,
залез под подушку и там уже позволил
себе разрыдаться.
Не знаю, откуда у него это было, но он
очень редко показывал свои эмоции. Для
окружающих у него всё должно было
быть, если и не хорошо, то, по крайней
мере, нормально. И он всегда очень
стеснялся своих слёз. Мужчина не
может, нет – не должен, нет – не имеет
права плакать. Мало ли – прищемил
лапку?! Какая жалость… Это твои
проблемы, нечего было совать лапы,
куда не следует, и нечего теперь всем
показывать, какой ты несчастный — всё
равно не поймут. Жизнь такая штука, в
которой твоя боль никого не
интересует. Каждый сам за себя и,
возможно, даже мало кто заметит, если
тебя, вдруг, резко не станет.

И, правда, ему не раз приходилось
становиться свидетелем того, как
взрослые коты с удивлением узнавали о
том, что их товарища, с которым они
вместе росли в детстве и весело
гонялись за бабочками, не представляя
тогда даже, что в принципе, когда-то
смогут расстаться и жить друг без
друга, например, задавила машина. Да
ещё когда задавила?! Три года уж как
прошло. И чем всё заканчивалось?!
Поохали, повздыхали, и… и всё!!!
Забыли!!! Как будто и не было той
закадычной детской дружбы, как будто и
не учились они вместе премудростям
этой жизни, как будто и не было тех
детских признаний в вечной дружбе до
гроба. Нет – вычеркнуто! Они боятся
даже думать об этом. Они знают, что
может наступить такой момент, когда
тебе тоже потребуется помощь, когда ты
будешь подыхать, валяясь в канаве на
обочине дороги с переломанными
лапами, и никто о тебе не вспомнит, и в
лучшем случае придут к тебе на
похороны, чтобы расстелиться своим
красноречием по древу, повествуя о
том, какого друга они все потеряли, как
им будет теперь не хватать его доброты
и отзывчивости. «Любим, скорбим,
помним…». ЛОЖЬ! Не любят, не скорбят, и
через пару дней забудут. И они
понимают это, поэтому и боятся. Они
боятся признаться себе в том, что вся
их жизнь – ВРАНЬЁ. Враньё окружающим,
враньё знакомым, враньё самим себе.
Они боятся признаться, что никого, на
самом деле не любят, ещё больше они
боятся признать, что и их никто
никогда не любил. На самом деле, они
безутешно одиноки, и вся их жизнь –
это фарс. Поэтому и забывают. Забывают
быстрее, чем успеют обо всём этом
подумать. Разве приятно помнить то,
что по сути своей является осуждающим
приговором для всей твоей жизни?!

«Да. Безусловно, жизнь, в своей
сущности, отвратительна и
несправедлива. По крайней мере, ко мне.
И это ярко доказало последнее событие
предыдущего дня», — подумал Котёнок,
наконец сделав над собой усилие и
прекратив плакать.
— Нуу, нууу, дорогой. Нельзя так мучить
себя, — сказал старый Кот, положив свою
мягкую тёплую лапу на плечо Котёнку, —
подумай сам, что ты потерял? Да,
конечно тебе неприятно узнать правду.
Ты был уверен, что лучше твоей старой
хозяйки никого нет. Теперь ты знаешь,
что есть. Теперь ты понял, что вы не
были созданы друг для друга. И у тебя
появился шанс. Шанс найти настоящую
Любовь, а не Любовь только по имени.
— Но где же я найду её — эту настоящую
Любовь? Ведь она так многолика. Я уже
нашёл одну, а она оказалась
ненастоящей.
— Многолика Ложь, а Любовь одна. Если бы
Ложь не прикидывалась и не пряталась
под чужими масками, все бы уже давно
поняли, что она Ложь. Но Ложь не может
терпеть Искренности. Она её ненавидит
и не может находиться рядом с ней. Будь
искренен перед собой и окружающими, и
тогда Лжи не найдётся места возле
тебя. А если же она, всё-таки, каким-то
обманным путём попытается к тебе
приблизиться, ты всегда легко
определишь её, под какой бы маской она
не была, потому что слишком уж мерзко и
зловонно её приближение. И это уже
называется Мудростью. Постигай её
понемногу – у тебя ещё целая жизнь
впереди. И не бойся обид и падений,
невзгод и разочарований – без них
никак. Главное понимать, что это не
конец и всё лучшее ещё впереди.
— С Ложью всё понятно. А как я тогда
смогу определить приближение Любви?
Вдруг она пройдёт мимо, а я её не
замечу, — спросил Котёнок, и слёзы
начали снова наворачиваться в его
глазах.
— Я так думаю, что наверно не надо
специально её ждать и не надо
целенаправленно её искать. Она придёт,
и ты даже не заметишь как, и ты примешь
её. Ты примешь её с Миром, и тебе станет
так уютно, тепло и хорошо, как ещё
никогда не было. Тебя будет распирать
от того, что её так много, и ты не
сможешь держать её только внутри себя.
Любовь не может жить взаперти. И тебе
обязательно захочется поделиться ею
со всеми, ну и может быть, особенно
сильно — с кем-то одним. Любить и быть
любимым это…

Котёнок сидел и смотрел на то, как
увлечённо и восторженно старый Кот
рассказывал о Любви. Он
рассказывал-рассказывал, а Котёнок
молчал и слушал. Он слушал так, как
никогда ещё никого не слушал, затаив
дыхание и боясь даже моргнуть лишний
раз, чтобы не сбить с мыслей Кота. В
свете мрачных событий последних дней,
в результате которых, он практически
потерял веру в людей, этот рассказ
казался для него чем-то
нереально-фантастическим, но при этом
почему-то ему хотелось слушать, и
слушать, и слушать. На какое-то время
ему даже показалось, что вокруг Кота,
иссиня-чёрная шерсть которого
сливалась с чернотой тёмного подвала,
в результате чего Котёнку иногда
представлялось, что он разговаривает
только с парой светящихся глаз, вдруг
стало значительно светлее. И этот свет
не стоял на месте. Он медленно
распространялся от старого доброго
Кота по полу и стенам подвала,
постепенно заполняя всё пространство
помещения. И всё, что попадало в его
«объятия», почему-то становилось
удивительно замечательным и добрым,
невзирая на то, что в общем-то ничего
не изменилось (те же стены, те же трубы,
та же паутина по углам). Несмотря на
внезапно навалившуюся дремоту, ему
очень захотелось подойти и окунуться
в этот свет, но заставить себя
сдвинуться с места он никак не мог. Он
сидел как в гипнозе, зачарованно
наблюдая за тем, как свет постепенно
приближался и к нему. Чем ближе свет
подвигался к Котёнку, тем спокойнее и
умиротворённее становилось у него на
душе. Не в силах больше бороться со
сном, он закрыл глаза. Последнее, что
он запомнил, это мягкое тепло от
наконец охватившего его тело света и
ощущение полного счастья. И ещё он
подумал, что никогда раньше не
встречал этого странного, но очень
доброго старого Кота, с которым, тем не
менее, как ему показалось, он был
знаком всю свою жизнь и даже больше.
«Наверно, это Ангел», — ускользающей
мыслью пронеслось у него в голове…

Сколько он проспал, он не знал. Судя по
всему, было уже утро 15 февраля.
Проснулся он, однако не так, как
засыпал. Он лежал на полу среди вороха
разного мусора, который заваливался
сюда многие годы, а вокруг был всё тот
же тёмный подвал. Ни старого Кота, ни
тем более никаких Ангелов нигде не
было. Обежав подвал по периметру, он
так и не нашёл того, кому он вчера так
поверил, и на кого так рассчитывал. Он
сел посреди разбросанного мусора,
медленно, на уровне своего роста,
осмотрелся вокруг, пытаясь обнаружить
того, кто бы мог увидеть его слёзы,
хотя и знал, что подвал пуст, и уже
готов был расплакаться от
беспомощности, глядя в проём
вчерашнего Серого окна, за которым
по-прежнему было холодно, сыро и
мрачно, но… почему-то он не заплакал, а
даже наоборот…
Внезапно его обуяли ярость и злость на
всё происходящее.
«Ложь, опять Ложь, вокруг одна Ложь!», —
истерично прокричал он, высоко подняв
голову, и… в этот момент, под потолком
подвала со стороны, противоположной
Серому окну, он увидел слабо
пробивающийся сквозь узкую, но
достаточно широкую для того чтобы её
заметить, щель лучик солнечного света.

«Ложь!», — вскрикнул Котёнок и, опустив
голову, отвернулся в сторону Серого
окна, за которым наблюдал всё ту же
привычную для себя обстановку. Так он
просидел наверно не один час, всё
время повторяя: «Ложь, Ложь, кругом
одна Ложь». Но при этом его почему-то
влекло снова поднять голову и
посмотреть на солнечный луч с другой
стороны. «Нет. Жизнь ужасна и
несправедлива», — размышлял он, всё
чаще косясь в ту сторону, откуда
должен был пробиваться луч. И вдруг,
наверно решив последний раз
удостовериться в том, что он не ошибся
в своих выводах, он взглянул на Серое
окно, что было как раз на уровне его
глаз, потом резко подпрыгнул и, в
прыжке развернувшись задом наперёд,
уткнулся глазами в грязную, неприятно
пахнущую стену подвала. «Лоооожжь», —
грустно протянул он и тут
почувствовал, что откуда-то сверху
тянет свежим воздухом. Ещё не совсем
понимая, откуда конкретно, он вдруг
подумал, что никогда не смотрел
дальше, чем себе под ноги, и уж тем
более выше своего роста. Он поднял
голову наверх и увидел тот самый
пробивающийся в щель солнечный луч,
почувствовал, что именно оттуда идёт
свежий воздух, и медленно, боясь снова
быть обманутым, стал подниматься по
выступам к сияющей щели, оказавшейся,
на самом деле, заколоченным окном, что
находилось с противоположной стороны
подвала, просто уровнем чуть выше окна
Серого. Котёнок осторожно просунул
голову в щель, и пред ним предстал
удивительной красоты просторный
светлый город, с красивыми светлыми
домами и большими цветущими парками и
садами, с добрыми улыбающимися и
светящимися искренностью людьми и
невероятно чистым голубым небом. И он
уже хотел ступить туда, но потом резко
отпрянул назад и в ужасе запрятал
голову обратно в подвал. Он ещё раз
оглянулся на Серое окно позади, где
было хоть и плохо, но зато всё понятно
и привычно, и задумался. Он не мог
позволить себе своим появлением на
свет из этого заколоченного окна
разрушить идиллию, которую только что
ему посчастливилось увидеть ТАМ. Он не
может, он не достоин, он там всё
испортит, он не сможет справиться с
собой, он, он, он… — не зря же в конце
концов заколотили это окно?! Чтобы
такие, как он, туда не проникли, ведь он
не такой как они, а ОНИ – Избранные.

Долго ещё Котёнок размышлял о своей
никчемности и о том, как другим
повезло родиться счастливыми. Чем
больше он думал, тем больше приходил к
выводу, что дальнейшее его
существование лишено всякого смысла.
Туда, где свет — ему нельзя; жить там,
откуда пришёл — нет больше никаких сил.
Постепенно он начал сползать по
уступам вниз, и медленно, понурив
голову, направляться в сторону Серого
окна. Подойдя к нему вплотную, он
грустно посмотрел на серый город, что
виднелся из него. В глазах его были
слёзы и обречённость.
Последний раз взглянув на серых людей,
которые, запрятавшись в высокие
воротники своих серых курток, пригнув
серые головы к серой земле, и не видя
никого вокруг, медленно брели сквозь
серую сырость к своим серым домам, он
вдруг резко развернулся и, в каких-то
три гигантских прыжка преодолев всю
ширину подвала, сделал последний
рывок и вылетел через щель в
неизвестность с другой стороны
забитого окна, из которого струился
СВЕТ…