Агнешка Бакаутова

Агнешка Бакаутова

микро-поэмка

1. (навроде пролога)

Злил всегда соседей люто
тем, что не ломал костей,
прыгая без парашюта
в море низменных страстей…

Там же, рядом с парашютом,
ржаво акваланг лежал, —
прапор секса Бакаутов
без страховки море знал.

Раздражал примером личным, —
там, где прапор — дикий секс.
Прапорщик на море — мичман,
звание на море — вес!

Мичман ни на грош не пешка,
у него в глубинах трон…
Вдруг из пены — дочь Агнешка!..
Донырялся, царь Тритон.

Сказано ж — предохраняйся!
А иначе на кой шут
нам представлены девайсы —
акваланг да парашют?!

Есть трофей — как сельди в бочке
сотня девичьих сердец.
— Бонусом примите дочку,
вот вам метрика, отец!

Раньше не стояли рядом
у героя страх и страсть.
Нынче пот промозглым градом,
сжалась «викингова пасть».

Спас девчонку от приютов
дальний дядя Автандил.
А распутник Бакаутов
погрузился и не всплыл.

2.

Время шло. Росла Агнешка.
Век, с ним всё, пошли на слом.
Хочешь жить — торгуй, не мешкай,
лучше нефтью, чем таблом.

Новый век придумал смену —
поколение лотка.
Ценности теряли цену,
шли сначала с молотка.

Wind of Change всем мылил холку,
так, не ветер, а сквозняк.
Нищие на барахолках
отдавали за пятак,

что вчера казалось крепким,
но размазалось в гламур,
скрепы переплавив в скрепки,
штык перековав в шампур.

Изменилась жизни школа —
учит жить и вкривь, и вкось.
Всё на пене кока-колы
замешалось, склеилось.

У Агнешки папы гены —
прямо козырь в рукаве, —
ведь сама она из пены
родилась на этот свет.

В ипотечной жить квартире
ей предписано судьбой,
в мутном, суррогатном мире,
смутно зная про иной.

3. (отступление, ради которого всё задумано)

Сплошь стеллажи в побрякушках,
в виде дешманских лаж —
из Туапсе ракушки
да барахло «крымнаш».

И не нужны Агнешке
мыслей страничных тлен,
Горький, который Пешков,
Клеменс, который Твен.

Бусы из лазурита
навезены с югов.
Выставлены на Авито
Хемингуэй с Гюго,

Драйзер, не модный боле,
Гессе — так вовсе бред.
В хогвартской средней школе
литературы нет.

Библиотеки смыло —
мало «Ашанам» мест.
Плакать как раньше было —
неблагодарный крест.

Где пьяный дед в сортире
с книгой — эстет манер…
Самым читающим в мире
был наш СССР.

Каждый том был рандомен,
зачат в очередях.
Книга в советском доме
отодвигала крах

знаний и осознаний,
дум непустых голов;
от честных душ воззваний
к анорексии умов

длила путь всяко-разно.
Знали с кем спать, что спеть,
жили светло, не грязно.
И получалось ведь!

В омской глухой обороне
был коммунизм и сдох.
Ленина слил Лимонов.
Будем искать подвох?

Мир свой намокший памперс
гордо, как флаг, несёт.
Маркса зарезал Маркес,
всё победил Басё.

Всё б ничего, но мало.
Знамо — лиха беда
для всех начал начало,
эй, растяни меха!

Как по команде, съехав,
крыши стремглав — в запой.
Где теперь с Ванькой Чехов,
иль с Филипком Толстой?

Спреем — как есть — перцовым
кто-то в лицо въе&ал.
Императрица Донцова
правит сегодня бал.

4. (эпилог)

Вот. Теперь Агнешка губы
дует, силиконит грудь.
Стал портрет чертами грубый,
чёрств язык, размыта суть.

Всех магнитят искажения.
Чувств открытость — не твоё.
Мур и Суэйзи в «Привидении»
в сердце не воткнут копьё.

Всех страшит не то, что страшно.
И не истина в вине.
И мурашки от ромашек
не копытят по спине.

В кремль направлены стремления.
Но гниёт родной вигвам.
Не от тех слов выделения,
не такие и не там.

Бреши в логике, как вешки,
все извилины — в узлы…
Я и ты, мы все — Агнешки,
сиры, сИроты и злы.

Проблеск скор, а глупость вечна.
Мёда нет в пустотах сот.
Ай, спасибо, хорошечно,
положите на комод.
_ _ _