Граждане

Подошел гражданин к гражданину, и
спросил гражданин гражданина. Вот,
скажи, гражданин мне в гражданском,
как познать мне не горе, а ласку?
Гражданин гражданину ответил, что от
этого быть могут дети! Что порой
одному горевать, гордиться, горланить,
гадать – это лучше, чем знать чью-то
ласку. Гражданин не принял это сказку.
Замахнулся на гражданина, и пощечину
врезал скотине. Гражданин не будь
дураком, тоже дал ему кулаком.
Гражданин не лыком ведь шит, в
Гражданине гадость горчит.

Постояли они, посмотрели. Вдруг,
присели, обмякли, запели… Затянули
грустный романс, где гротеск в каждом
слове в анфас прямо бьет,. Где каждый
криком души так орет, что стены домов
разноцветно-причудливых вдруг
пошатнулись, и губы скривились.
Реальность – штука такая –
обыденность. Смотришь в окно вроде, на
фонари. И не поймешь, где их два, а где
три рядом стоят. Что за странный
устрой?

И тут гражданин гражданину ногой
пододвинул листик сорвавшийся, а тот
не будь дураком, топ ногой! Мало ли,
какая там может быть гадость.
Гражданин гражданина тут вовсе не
понял, как листик осенний он смог
здесь угробить. Листик пусть и упал с
деревца. Но не виноват он. Он словно
слеза. Сцепился, скатился и полетел…
Туда – до конца.

Вроде морали здесь каждый хотел бы. Но
аморален тот, кто так хочет. Кто хочет
увидеть, тот видит. Кто хочет понять,
непременно заскочит к нам на чаек. В
холодок или зной, в слезы осенних
дождей.